Зеница ока

Не случайно у каждого народа есть поговорки типа русской — «Береги, как зеницу ока». В казахском варианте это звучит так: «Көзіңнің қарашығындай сақта».

Помните древнюю загадку Сфинкса: «Утром — на четырех, в обед — на двух, вечером — на трех»? Ответ известен: в детстве ребенок ползает на четвереньках, взрослым днем человек ходит на двух ногах, а к вечеру жизни опирается на палку. Посох, скорее всего, и есть первое приспособление, помогающее изношенному или больному организму. Я, к слову сказать, эту древнюю загадку, как сегодня говорят, апгрейдил: «...а вечером — на шести». Угадать трудновато, поэтому сразу расшифрую: когда мой опорно-двигательный аппарат атакует подагра, я вынужден передвигаться с помощью ходунков.

Будем киборгами?

Итак, началось все в стародавние времена с примитивной дополнительной опоры в руках. Дальше — все больше и больше. Если оглянуться вокруг, то среди нас много людей, живущих с вживленными в организм искусственными «запасными частями». К примеру, у одного моего друга заменен тазобедренный сустав, у другого — коленный. А у третьего — полный рот зубов-имплантов. У меня самого в спине вместо разрушенного межпозвонкового диска вставлен композитный. У сестры в груди звенел колокольчик искусственного клапана сердца.

Используются и донорские органы. Помню, сколько восторгов было по случаю первой пересадки сердца, сделанной в далеком 1967 году в Кейптауне доктором Кристианом Бернардом. Он пересадил сердце женщины безнадежно больному Луису Вашканскому. С ним тот прожил 19 дней, которые потрясли мир. А недавно ушедший из жизни престарелый богач Рокфеллер, по слухам, умер с седьмым сердцем. Да и механические аналоги «пламенного мотора» существуют. Многие вживляют кардиостимуляторы и счастливо с ними живут. Так что все мы незаметно понемногу становимся киборгами.

Искусственный интеллект, о котором так много говорится в последнее время, — тоже ведь своеобразный «посох». Он помогает человеку быстрее думать, считать, решать, изобретать. Работать в средах, где живому организму не выдержать и минуты. Он может заменить нас в пугающе многих сферах. Ничего, привыкнем и к нему...

Сердце — да, впечатляет. Но лично меня больше восхищает и потрясает то, что врачи научились делать с глазами. И вот почему. Глаза — величайшее изобретение природы. Их называют вынесенным на лицо фрагментом мозга. Человек до 90% информации об окружающем мире получает через глаза. Лишиться зрения — величайшая трагедия. Его надо хранить, как самое дорогое. Не случайно у каждого народа есть поговорки типа русской — «Береги, как зеницу ока». В казахском варианте это звучит так: «Көзіңнің қарашығындай сақта».

Операция на «нечистом глазу»

Глазных болезней великое множество, врожденных или приобретенных. Я уже не говорю о травмах. В глазную клинику идут и стар, и млад. Люди в возрасте в основном страдают от катаракты. Это рычащее слово имеет греческие корни и переводится как «водопад». Наверное, по аналогии с завесой из воды или тумана, которые застят глаза. Еще недавно, сообщает всезнающий интернет, это был приговор — катаракту, помутнение хрусталика, можно было только приостановить, но потеря зрения приходила рано или поздно.

Я очкарик со стажем. А с полгода назад обнаружил, что никак не промою утром глаза, особенно левый. И вижу им хуже, что-то мешает. Шрифт газеты или книги плывет, не могу читать, даже напрягая зрение. Порой брал в руки лупу, но и она не очень помогала. Поход по кабинетам клиники, где мои глаза изучали через десяток самых разных аппаратов, установил диагноз: катаракта. Через помутневший хрусталик изображение попадает на сетчатку глаза искаженным. Врач посоветовал операцию по замене хрусталика на искусственный. К слову: раньше считалось, что катаракта «должна созреть». Теперь наоборот — нужно не допускать этого, удалять ее «молодой».

Накануне операции пришел на собеседование с хирургом офтальмологом Татьяной Петиной (на фото). Врач высшей квалификации, кандидат медицинских наук. Все это впечатляло, но понятная тревога перед завтрашним днем не отпускала. Татьяна Владимировна многое рассказала о предстоящей операции сама. У меня, естественно, было немало вопросов. На все ответила. Выбрали хрусталик по особенностям моего глаза и возможностям кошелька. В конце беседы я спросил:

Татьяна Петина.

— Доктор, а сколько операций вы сделали?

Татьяна Владимировна на секунду задумалась:

— Не знаю, не считала...

— Ну, хоть какой примерно порядок цифр — сто, двести...

— За год, наверное, делаю больше тысячи...

И тут я вздохнул с облегчением и даже повеселел. Закона перехода количества в качество никто не отменял. Цифры не только внушали почтение, но и успокаивали. Раз такой поток, значит, все отработано до мелочей, думал я. А с таким богатым опытом практикующего хирурга все будет нормально. Я с уважением посмотрел на ее руки и с чистым сердцем пошел готовиться к операции.

Операция заняла минут десять — двенадцать. Перед ней мне сделали укол в висок рядом с глазом, в котором доживал свое мой хрусталик с катарактой. Уже на операционном столе в вену ввели успокаивающий коктейль, и врач в очередной раз предупредила: «Шевелиться нельзя. Любое движение почувствует аппаратура. Захотите чихнуть или кашлянуть — предупредите...».

И на мой глаз нацелился изящный и хищный одновременно огромный «микроскоп». Инструментарий микрохирурга — это сплав научных и технических достижений. Чтобы забраться в глаз и сделать там ювелирную работу, операционное поле сильно увеличивает мощная оптика. И сегодняшняя микрохирургия глаза широко использует разработки и методику легендарного офтальмолога Святослава Федорова.

Операция моя называлась «факоэмульсификация катаракты с имплантацией искусственного хрусталика». Если попросту, то это самый щадящий и мелкотравматичный метод восстановления зрения. Хирург через микроскопический разрез разрушает ультразвуком ядро хрусталика и отсасывает его «останки». На освободившееся место вставляет в свернутом виде искусственный, который в глазу разворачивается. Нет швов, болей и стационаров. Встал и пошел — соблюдать строгие послеоперационные процедуры, связанные в основном с регулярным закапыванием глаза.

Свет очей моих

В детстве у меня часто вскакивал на глазу ячмень. Глаз нестерпимо чесался, потом веки краснели, возле переносицы назревал гнойник. Мама причитала: опять накупался и перемерз, вот и результат... Она закапывала мне глаз лекарством стеклянной пипеткой, на ночь прикладывала смоченные чайной заваркой ватные тампоны. Когда вечно занятая мама уходила на работу, за дело принималась бабушка Домна Максимовна. Она спичкой слегка надавливала на то самое ячменное зернышко в глазу, потом нашептывала и словно вворачивала что-то в незакрашенный сучок на двери. И глаз почти сразу на другой день переставал болеть, спадала опухоль, веки разлеплялись. Я начинал видеть белый свет. Не знаю, что больше помогало, — лечение мамино или бабушкино. В детстве я свято верил, что бабушкино...

Когда буквально через сутки после операции в клинике я увидел, что с глаза упала та самая мешающая смотреть пелена, я вспомнил те детские ощущения радости и освобождения.

Через пять дней после операции на левом глазу я опять пришел к Петиной, и она уже на знакомый манер «пошептала» над моим правым глазом. Теперь в каждом глазу у меня по искусственному хрусталику, которые не помутнеют со временем. Острота зрения — 70%. Через время обещают все сто. Могу читать и писать газетные тексты. А это такая радость!

Надеюсь, очки теперь мне понадобятся только солнцезащитные или для похода в бассейн.

У «Комсомолки» в Казахстане появился свой канал в Telegram. Публикуем актуальные новости в течение 10 минут, беседуем со звездами эстрады и бизнес-аналитиками, говорим о курсе тенге каждый день.

Он не навязчивый. Новости приходят один раз в 20 минут. Вы будете в курсе всех важных событий.

Перейти на канал: https://t.me/kp_kz