Время Абдуллы Карсакбаева

В 60-80-х годах прошлого века, при советской цензуре, он говорил в кино о том, о чем пока не сказали своего слова кинорежиссеры независимого Казахстана.

Но когда-нибудь историки кино признают: он был первым не только в этом. Показать классового врага — бая — достойным противником и человеком; рассказать о бегстве казахов от советской власти в Китай; сохранить на пленке казахские ремесла; напомнить, как пронзительно и горько звучит народная песня-плач «Елим-ай»; впервые в кино поднять тему голода в казахских степях...

Это все о нем — режиссере Абдулле Карсакбаеве. В 60-80-х годах прошлого века, при советской цензуре, он говорил в кино о том, о чем пока не сказали своего слова кинорежиссеры независимого Казахстана.

Казахстанский «шестидесятник»

«Что мы так друг с другом боролись? Что ты такого знаешь?» — спрашивает главарь басмачей Жунус красного комиссара Тохтара в фильме «Тревожное утро». Ирония ситуации в том, что разговор происходит в тюрьме, куда Тохтар после долгого преследования посадил Жунуса и тут же угодил сам — по доносу коллег. Действие происходит в первые годы советской власти, и в этом памятном разговоре упоминается и Алаш-орда, и прежняя борьба Тохтара и Жунуса за свободу казахов на одной стороне, и еще много такого, о чем зрители и через 50 лет после съемок фильма будут писать в отзывах на сайте «кино-театр.ру»: «очень острые политические диспуты для советского времени».

Эти острые политические диспуты, плюс не самая советская трактовка образа басмача, плюс много ненужных для властей СССР подробностей, от голода в степи до откочевки казахов из родных мест в Китай под извечный плач «Елим-ай» («Родина моя»), обеспечили «Тревожному утру» место не на экранах кинотеатров, а «на полке». Фильм был запрещен.

Поэт Олжас Сулейменов (он тогда был главным редактором «Казахфильма») скажет об этой квартине точнее всех: «Абдулла Карсакбаев как шестидесятник проявил себя». Главное в его фильме — личности, и не суть, красных или белых; неприятие власти; и множество вопросов, на которые зритель должен был ответить сам. Когда в финале картины освобожденный Жунусом раненый комиссар Тохтар поднимается на песчаную гору близ границы, «идеологически правильный» советский зритель понимает это так, что «дело басмачей все равно проиграно». А «неправильный» задумывается вместе с режиссером-шестидесятником: все ли так просто?..

С советской властью. С «Алаш-Ордой». И с откочевавшими из родных степей казахами.

Как будет рассказывать позже сокурсник Абдуллы Карсакбаева по киношколе, внук акына Жамбыла Алимкул Жабаев: «Когда я показывал в киноклубе на пастбищах «Тревожное утро», чабаны, простые люди, вернувшиеся из Китая (в 1960-х годах многие казахские семьи смогли приехать на родину. — Авт.), рыдали все до единого, узнавая самих себя».

Потому что задолго до того времени, как в казахстанских СМИ появятся слова «оралман» и «қандас», Абдулла Карсакбаев снял фильм о том, как все начиналось. Через 50 лет после «Тревожного утра» сценарист и писатель Нурлан Санжар напишет сценарий к фильму «Оралман», который соберет множество наград в Италии, Германии, России и Казахстане. Случайность или закономерность, что к этой теме обратился именно «кинокрестник» Карсакбаева, Нурлан Санжар (Сегизбаев) — тот самый озорник Кожа из знаменитой картины?

Потому что задолго до того времени, как в казахстанских СМИ появятся слова «оралман» и «қандас», Абдулла Карсакбаев снял фильм о том, как все начиналось.

Пожалуй, он сам ответил на этот вопрос: «Время Абдуллы Карсакбаева только приходит», — сказал несколько лет назад Нурлан Санжар.

Сын режиссера и сам режиссер Тохтар Карсакбаев тоже считает, что теперь — самое время для картин его отца.

— Сейчас на тему голодомора, если не ошибаюсь, уже третью картину завершают, — говорит Тохтар. — Киношники понимают, что на этой теме можно «выстрелить», заявить о себе, и патриотически, и, уж простите, коммерчески. Но на такой основе не сделаешь не только шедевра — просто хорошего кино. Отец же прошел через это и у него была потребность — рассказать об этом всему миру. Мне до сих пор удивительно, как он умудрился сделать это в то, советское, время. Мне и сейчас больно думать о том, какие фильмы у него могли бы получиться, если бы не цензура. И «Путешествие в детство», и «Тревожное утро» порезали изрядно, но даже в таком виде трагедия показана точно и достоверно — ведь отец ее помнил.

Но я так понимаю, что многие наши молодые киношники не то что не видели этих фильмов, они вообще ничего о них не знают. Наверное, поэтому они заявляют, что первыми обратились к теме голода в Казахстане. В такие моменты мне хочется сказать: «первым был мой отец!».

Но, наверное, лучше было бы не сказать, а показать. И не только молодым киношникам, но и широкой публике — например, устроив ретроспективный показ фильмов Абдуллы Карсакбаева. Тем более, что осенью исполняется 95 лет со дня его рождения.

«Подлинно народный»

Этот ретроспективный показ — если он состоится — можно было бы начать неожиданно: с документального фильма. Мало кто сегодня помнит, что мастер игрового кино Карсакбаев начинал как документалист и в 1950-х снял свой первый фильм — «Народные ремесла казахов». Тогда он не знал, что уже через 30 лет многое из того, что он показывал в этой картине, будет почти утрачено. Не мог знать. Еще впереди было и забвение казахского ювелирного дела, и отказ от исконно степного материала — войлока, и сужение огромного богатства народных орнаментов до одного-единственного мотива «қошқар мүйіз» («бараний рог»).

Этот ретроспективный показ — если он состоится — можно было бы начать неожиданно: с документального фильма.

В фильме Абдуллы Карсакбаева все еще настоящее: и юрта — голос за кадром называет ее «своеобразным музеем прикладного искусства», и седла, инкрустированные серебром, и старый ткацкий станок — ормек, на котором мастерица делала пеструю дорожку-алаша, и, главное — сами мастерицы в простых серебряных браслетах. Носили они их всегда, как это было раньше в степи, или надели специально по просьбе режиссера — сегодня не скажет никто. Но то, что Абдулла Карсакбаев знал до малейших нюансов всю сложную и долгую историю казахских украшений, — не вызывает никаких сомнений. Он еще не раз введет в свои фильмы эти браслеты, и всегда это будут знаковые эпизоды со множеством смыслов.

«Это не золото и серебро, это наши сердца и души», — говорит героиня чудесной актрисы Бикен Римовой в фильме Карсакбаева «Соленая река детства», передавая собранные женщинами аула украшения для нужд фронта. Просто фраза? Нет. Согласно старому степному поверью, защищая запястья, браслеты помогали сохранять жизненные силы. Наши бабушки носили их до последнего дня. И поэтому слова Бикен Римовой значат намного больше: здесь и боль, и отчаяние, и вера в сакральный смысл казахского серебра — пусть оно поможет на войне.

«Соленая река детства» стала последней картиной Абдуллы Карсакбаева. Эпизод с браслетами невольно «закольцевал» его фильмографию. Она началась с документальных «Народных ремесел» и закончилась обжигающе-трогательной художественной «Соленой рекой детства». Но при всех отличиях этих картин их объединяет самое главное — то, что несколько лет назад Тохтар Карсакбаев вынес в название документальной картины об отце. Те слова, которые на разных языках повторяли участники этого фильма, от Олжаса Сулейменова до российского писателя Анатолия Степанова, говоря об Абдулле Карсакбаеве: «Подлинно народный».

У «Комсомолки» в Казахстане появился свой канал в Telegram. Публикуем актуальные новости в течение 10 минут, беседуем со звездами эстрады и бизнес-аналитиками, говорим о курсе тенге каждый день.

Он не навязчивый. Новости приходят один раз в 20 минут. Вы будете в курсе всех важных событий.

Перейти на канал: https://t.me/kp_kz