Казахстан
+4°
Boom metrics
Сегодня:
Общество1 декабря 2021 3:30

Прошел своей дорогой…

Есть кинофильмы, где в кадр попадают обычные люди. Они идут по своим делам и не замечают, что снимаются в кино
Владимир РЕРИХ
Фото из личного архива Д. Куанышева.

Фото из личного архива Д. Куанышева.

Их подлинный облик, их реальное существование тайно вовлекаются в пространство миража, запечатлевая краткий миг их жизни. Они низведены до степени биологических сгустков, возникая ниоткуда и исчезая в никуда.

Я всегда смотрю на них с жадным любопытством. На лицах этих людей, в их повадках, манерах, в одежде есть неприрученная и неопознанная правда времени.

Вот знаменитый эпизод с Раневской в «Подкидыше», где она третирует безропотного супруга знаменитой фразой: «Муля! Не нервируй меня!». Кажется, это улица Горького, действие происходит на тротуаре, а вокруг обычные москвичи 1939 года. Некоторые замедляют шаг, оглядываются, не понимая, что происходит, идут дальше. Парни облачены в белые рубахи без ворота, напоминающие солдатское белье, рукава закатаны, а на ногах парусиновые туфли, начищенные мелом. На некоторых дамах вымученные шляпки покойного НЭПа. На мужчинах москвошвеевские пиджаки, мешковатые брюки и те же парусиновые туфли, начищенные зубным порошком. Но, главное, лица. Грубой лепки, без ретуши и грима, изрезанные глубокими морщинами озабоченности, смысл которой угадывается, но все же ускользает от нас.

Такие кадры есть у Шукшина в ленте «Печки-лавочки», и в картине Марлена Хуциева «Июльские дожди», где на кинопленке мелькают давно прошедшие люди, на миг вынырнувшие из иного бытия.

Но в подавляющем большинстве фильмов роль прохожих исполняет массовка, а ее всегда видно, потому что она как бы играет.

Виктор Кияница был, по моему разумению, как раз тот прохожий, который прошел мимо камеры-воровки своей дорогой, избежав участи зеваки, жаждущего попасть в кадр.

Он был сам по себе

В любом поколении есть персонажи, претендующие на главные роли. Лидеры. За ними, по выражению велосипедистов, жмет на педали пелотон, который дышит им в спину, а в хвосте этого хвоста плетется «группетто», то есть лузеры, безнадежная массовка.

Все мы состоим в этих подразделениях, кому что выпадет, кому как повезет. Выпадает, в основном, группетто, увы.

Виктор Кияница ни к одному из этих суетных сословий не принадлежал. Его не было даже среди болельщиков вдоль трассы забега. Это меня поражало более всего. Он был сам по себе, но в отшельники не записывался. Просто ему чужда была дешевая театральность массовки. Этим грешил я, но Виктор относился к моей «керенщине» снисходительно. На бесконечных тусовках Gala TV, где я в числе прочих безудержно витийствовал, он обычно отмалчивался, но его присутствие странным образом сообщало происходящему убедительную достоверность, сбивая дурную пену громокипящих словоизвержений.

Витя одинаково сторонился как правых, так и левых, как прогрессистов, так и консерваторов, внимательно наблюдая и за теми, и за другими. То есть он был журналистом по сути этого занятия, предполагающего взирать на происходящее без гнева и пристрастия. Свои тексты он называл «заметки», не уточняя жанра, мне это нравилось. Я наблюдал его за работой. Писал он от руки, чаще карандашом, в общей тетради. Сигаретный фильтр полностью захватывал губами и прикусывал его. Никаких иных «мук творчества» не выказывал, обходился без бальзаковских порций кофе и уж тем более без алкоголя. Так, мычал иногда под нос, почесывая обратным кончиком карандаша между бровей, и строчил дальше.

Я поздно узнал, что Витя был потомственным газетчиком. Имя его деда, Андрея Петровича Кияницы, принадлежит истории казахстанской журналистики. Он был мастер и главный редактор милостью Божией. О нем при встречах с Виктором с почтением отзывался Назарбаев.

Я толком не знаю, как Виктор оказался в «Комсомолке», да еще и в знаменитой рубрике «Алый парус», но этот эпизод наложил на него тот самый московский отпечаток — в самом лучшем смысле этого понятия. Было в нем что-то от детей Арбата — нравственная чистота и высокая наивность тех самых русских мальчиков, готовых исправить карту звездного неба. Исправить, но не изгадить ее чернильными кляксами и потожировыми следами загребущих пальцев.

По маршруту Венички Ерофеева

Наши отношения не были обременены надрывными обязательствами мужской дружбы, культ которой создали шестидесятники. Никаких ночных звонков с последующим возлиянием, никаких исповедальных монологов о сложностях личной жизни. Они наверняка были — что у меня, что у него, но трепаться о них не полагалось. Помню, однажды Витя обронил, что ему приходилось драться в московских электричках с маргиналами, мерзко хамившими восточной красавице Лейле, его будущей жене. Еще рассказал, как они с коллегами повторяли маршрут Венички Ерофеева, выпивая на каждой станции, упомянутой в поэме «Москва-Петушки». Это меня восхитило, и я предложил организовать подобную мессу на железнодорожной линии Алма-Ата-Москва. Взяли СВ и принялись взапуски пьянствовать, однако на середине пути сошли с дистанции. Я кое-как добрел до ресторана и заказал бульону. Когда его принесли, Витя лежал, отвернувшись к стенке. Вадик Борейко в хмельную пору своей жизни определял это состояние так: приобрел недвижимость. То есть не шевелился. Я с трудом растолкал его. Он потом долго вспоминал этот спасительный супчик.

Прерывистое общение

Витя предпочитал оседлость, а я рано обнаружил склонность к бродяжничеству. Когда, сделавшись стипендиатом Эберта, я торчал в Варшаве, Виктор сокрушенно грозил пальцем новобранцам Gala TV: вот, погодите, приедет Рерих, он вам покажет! Его спрашивали, а где он? Витя сдержанно острил: «Рерих в Польше!».

В Польше, где я снимал документальный сериал, мне не удавалось встретиться с Лешеком Бальцеровичем — Витя отловил его в Алма-Ате и записал интервью для моего фильма. В Варшаве я познакомился с Барбарой Брыльской и, узнав, что она летит в Алма-Ату, дал знать об этом Вите и Жене Доцук, которая организовала приезд Юрия Яковлева. Ипполит и Надя встретились на сцене алматинского Дома кино.

Вот так и жили.

Друзья уходят

Позже наша тусовка стала трагически редеть. Умерла Евгения Доцук. Скончалась Галина Леонидовна Кузембаева. Андрей Щербаков встретил смерть на летнике алматинского кафе, не допив рюмку коньяку. Бесповоротно и бесследно уехала Ира Кациева. Володя Ардаев переселился в Москву. Меня деликатно, но настойчиво выперли ото всюду, закрыли мою программу, я уехал в Берлин.

В последнее время связь оборвалась. Не знаю, почему.

Вселенная расширяется, галактики разбегаются, орбиты сбиваются, климат разогревается, пандемия не кончается, идиоты множатся с кроличьей резвостью и сквозь толщу этой слизи все труднее докричаться до друзей, которых все меньше.

И все же я не верю в твою смерть. Просто ты прошел мимо съемочной камеры и удалился по своим делам. Туда, откуда нет возврата.

Да и есть ли смысл возвращаться?

Прощай.

У «Комсомолки» в Казахстане появился свой канал в Telegram. Публикуем актуальные новости в течение 10 минут, беседуем со звездами эстрады и бизнес-аналитиками, говорим о курсе тенге каждый день.

Он не навязчивый. Новости приходят один раз в 20 минут. Вы будете в курсе всех важных событий.

Перейти на канал: https://t.me/kp_kz