Постреволюционная ситуация

По сути, речь о переделе собственности — только не в классическом «шариковском» смысле (отнять и поделить), а о смене конечного бенефициара экономического развития.

Фото: пресс-служба Акорды

При всей неоднозначности некоторых президентских формулировок были сказаны ключевые слова о «новом экономическом курсе», больше того — о «глубинной трансформации всего экономического уклада».

Не отнять, но поделиться?

По сути, речь о переделе собственности — только не в классическом «шариковском» смысле (отнять и поделить), а о смене конечного бенефициара экономического развития. Им теперь должен стать — ни много ни мало! — весь народ Казахстана, а не те, кого президент дипломатично назвал «ограниченными элитными группами». Рассказчиков про народ-бенефициар мы слышим едва ли не с первых лет суверенного плавания, а вот про «узкий круг ограниченных элит», пожалуй, впервые.

То есть поставлена беспрецедентная цель: провести передел собственности и в то же время сохранить ее в прежних руках. Причем, осуществить такое «бескровное раскулачивание» планируется руками самих собственников — конечно, «если они связывают свое будущее с Казахстаном». Вот это уж точно революционный подход!

Интересно, что именно так — с восклицательным знаком — восприняли президентский месседж бизнес-сообществу не только на обывательских кухнях. Известный экономист и бизнес-консультант Олжас Худайбергенов разразился в Facebook оптимистичным постом с ключевым словом «теперь». «Теперь в бизнесе будут честные, прозрачные, справедливые правила игры. Будет борьба с монополизацией как в госсекторе, так и в крупном частном секторе. Будет реформа по трем ключевым сферам: борьба с коррупцией; судебная система; административная реформа. Везде будет обновление кадров, в основном, за счет притока новых людей из частного сектора. Плюс прекратится практика бесконечных судов госорганов с частным бизнесом — если госорган проиграет в первой инстанции, скорее всего, дальше не будет апелляции», — пишет недавний внештатный советник президента, громко ушедший с этой должности, не сумев продавить свое видение механизма досрочных изъятий пенсионных накоплений. С чего он вдруг решил, что теперь все в одночасье будет по-другому?

Пчел запустят против меда

Из выступления президента и первых реакций на него можно сделать два основных вывода.

Вывод первый. Глава государства не удовлетворен (и это мягко сказано) не просто «оперативной» ситуацией, сложившейся после январских событий, а фактически всей логикой социально-экономической и политической (что крайне важно!) ситуации, сложившейся за исторически короткий период независимости страны.

Из выступления президента и первых реакций на него можно сделать два основных вывода.

Фото: пресс-служба Акорды

Вывод второй. Времени на «работу над ошибками» у власти даже не мало — его нет совсем. Поэтому нужны радикальные инструменты — вплоть до того, что в былые времена именовалось «красногвардейской атакой на капитал».

Направления этой атаки Касым-Жомарт Кемелевич обозначил предельно ясно, изложив собравшимся в полутемном зале «акулам бизнеса» семь принципов нового экономического курса. Это неприкосновенность частной собственности; благоприятный инвестиционный климат; честная конкуренция; наведение порядка с налогами и отчетностью крупных предприятий; реформирование закупок; снижение участия государства в экономике; снижение административных барьеров.

Даже беглого знакомства с этими приоритетами достаточно, чтобы понять: верховной власти предстоит не просто нелегкая, а практически невыполнимая задача — поднять пчел (а вернее, трутней) на борьбу против меда. Понятно, что на первых порах государство и крупный бизнес будут старательно изображать соблюдение «новых правил игры». Но спрашивается: надолго ли хватит тех и других?

Президент справедливо говорит о вреде олигополии, то есть — совмещении различных видов крупного бизнеса (условно говоря, добычи нефти, ее переработки и экспорта) в одних частных руках. Но именно благодаря этому удалось создать ту самую сырьевую, вывозную модель экономики, что худо-бедно кормила страну все прошлые годы и позволила Казахстану занять свое — пусть и придаточно-сырьевое — место в мировом распределении ролей. Тот крупный бизнес, который у нас принято считать отечественным, «заточен» прежде всего под вывозную модель. И именно в этой роли привыкли видеть Казахстан транснациональные корпорации, вкладывающие инвестиции в добычу сырья, чтобы вывозить из страны сверхприбыли. Отдавая назад мизерную их часть.

Неутешительный вывоз

Деолигополизация разорвет эту привычную цепочку и приведет к резкому росту себестоимости казахстанского сырьевого экспорта. Что сделает его гораздо менее конкурентоспособным на мировых рынках. А это неизбежно скажется на доходах отечественных добытчиков и трейдеров, и, соответственно, на их отчислениях в казну. В конечном счете мы получим дефицит финансирования программ индустриального развития, о безальтернативности которого говорил бизнесменам президент. Да и финансовая база обязательных социальных программ, на которые сегодня направлены едва ли не три четверти бюджетных доходов, рискует ощутимо сузиться. В итоге может получиться так, что в проигрыше окажется и крупный капитал, и население. Неоднократно повторенная в ходе встречи с капиталистами мантра о «социальной ответственности бизнеса», сработавшая пока лишь на уровне «добровольно-принудительных» пожертвований в копилку внебюджетного фонда «Казакстан халкына», может остаться благим намерением в случае с долгосрочным реинвестированием офшорных миллиардов в экономику Казахстана. Ибо, как честно признал сам глава государства, с задачей диверсификации экономики и ухода от тотальной сырьевой зависимости за прошедшие три десятка лет справиться так и не удалось.

Между тем о конкретных шагах по этой самой диверсификации в минувшую пятницу не было сказано ничего нового. Президент лишь повторил свое давнее и совершенно справедливое сравнение необоснованного государственного вмешательства в развитие МСБ с государственной изменой. При этом ни для кого — и уж конечно не для Касым-Жомарта Кемелевича — не секрет тотальное вмешательство властей (особенно местных) в дела такого бизнеса, ставшее для многих государевых людей источником личного благосостояния.

Птица Самрук в неволе не реформируется?

Отдельная песня — очередная попытка реформировать «Самрук-Казыну». Ультимативное требование главы государства сделать это в месячный срок, сопровожденное угрозой в противном случае «отправить в небытие» нынешнего главу Фонда национального благосостояния Алмасадама Саткалиева, вместе с самим Фондом выглядит многообещающе. Повышение прозрачности пресловутого квазигоссектора — давняя мечта того же МСБ, готового обслуживать текущие потребности крупнейших национальных компаний, входящих в ФНБ, на взаимовыгодных условиях. Если эта давно работающая в «нормальных» рыночных экономиках схема будет реализована, то мы получим бурный рост реального предпринимательства и в конечном счете — искомую диверсификацию экономики с явным снижением ее экспортно-сырьевой зависимости. Проблема в том, что за годы своего существования «СамКа» преуспела разве что в накоплении долговых обязательств перед иностранными кредиторами (по самым скромным прикидкам независимых экспертов, процентов по этим долгам уже накапало на 20 миллиардов долларов). При радикальном реформировании фонда есть риск повесить эти долги на государственный бюджет — со всеми вытекающими последствиями для тех же социальных обязательств и программ индустриального развития.

Прошерстить всех!

Очевидно, что в такой ситуации одними «пожертвованиями» крупного бизнеса «Народу Казахстана» никак не обойтись — как, впрочем, и призывами к социальной ответственности. Президент прав, когда говорит о необходимости выработать «новые правила игры». Но не менее важно добиться того, чтобы, во-первых, эти правила были просты и понятны каждому — от миллиардера из списка «Форбс» до владельца продуктовой лавки в жилом микрорайоне, от премьер-министра до акиматовского клерка. А во-вторых, из этих правил не должно быть никаких исключений.

«Я надеюсь, все убедились, что формула «Платон мне друг, но истина дороже» для меня имеет ключевое, целевое значение. Это относится ко всем вопросам. Интересы государства для меня выше добрых отношений с кем-либо. Если нужно для государства, я готов, я уже принял очень трудные решения, и такие решения я буду принимать и в будущем», — предупредил Токаев в пятницу «загрузившихся» министров и внешне индифферентных «капитанов бизнеса».

Теперь дело за малым — чтобы и первые, и вторые не путали свою шерсть с государственной.