В ожидании весны

Действительно, мартовское Послание кардинально отличается от всех предыдущих обращений к нации — как первого президента, так и второго.

Фото: пресс-служба Акорды

Одни («квалифицированное» провластное большинство) говорили чуть ли не о «мартовской революции», другие (профессионально оппозиционное любой власти меньшинство) — об очередной «перекраске фасада».

Вряд ли сейчас имеет смысл оценивать правоту тех и других. В конце концов, каждый увидел в парламентском спиче Касым-Жомарта Токаева ровно то, что хотел увидеть. При этом большинство экспертных оценок выдержаны в традиционном для прежних лет пафосно-восторженном ключе.

Действительно, мартовское Послание кардинально отличается от всех предыдущих обращений к нации — как первого президента, так и второго. Не будем углубляться в детали, избегая риска в них увязнуть. Попробуем вычленить его узловые, рэперные точки.

Прощание с матерым

Во-первых и в главных: в минувшую среду страна увидела завершающий этап «деназарбаевизации». Второй президент недвусмысленно открестился от политического наследия первого. А взамен предложил... нет, не революционное, но все же вполне очевидное обновление — отказ от «суперпрезидентской» власти. Показательно, что именно в стопроцентной политической монополии прежних лет Токаев видит «главный урок трагического января». Этот урок состоит в том, что «концентрация полномочий в руках высшего должностного лица в государстве неоправданно усиливает влияние приближенных к нему лиц и финансово-олигархических групп. И они воспринимают государство, как личную вотчину. Непотизм, в какой бы стране он ни был, неизбежно приводит к отрицательной кадровой селекции, становится благодатной почвой для расцвета коррупции. Глава государства должен выступать незыблемым гарантом равенства возможностей для всех граждан. Поэтому для ближайших родственников президента будет введен законодательный запрет на занятие должностей политических государственных служащих и руководителей в квазигосударственном секторе. Считаю, будет вовсе не лишним закрепить данную норму в Конституции.

Сверхконцентрация власти президента также выражается в избыточном количестве его полномочий. Глава государства имеет право отменять или приостанавливать действие актов акимов областей, городов республиканского значения. Эта норма способствует укоренению излишней практики «ручного управления» и снижает самостоятельность местных исполнительных органов. Более того, сейчас президент обладает правом снимать с должности районных и даже сельских акимов. Такие законодательные положения нужно упразднить. Отказ от чрезмерных президентских полномочий станет важным фактором, который обеспечит необратимость политической модернизации в стране. Предлагаемые инициативы принципиально изменят «правила игры» и сформируют прочный фундамент дальнейшей демократизации нашего общества.

Конечно, трудно сказать, что из этого выйдет в долгосрочной перспективе, тем более в условиях сегодняшней «прифронтовой» реальности, когда практически невозможно планировать даже следующий день. Но в одном можно не сомневаться: вторым елбасы Токаев уже точно не станет. Даже если подобный сценарий придет в голову кому-либо из президентского окружения.

Операция «Демобилизация»

А ведь мог попытаться, объявив переход к «мобилизационной» экономике и, соответственно, — к аналогичной политике, как «концентрированному выражению» этой самой экономики. Причем в условиях полной неопределенности ответа на проклятый вопрос — «что же будет с родиной и с нами?» — напуганная недавним кантаром и длящейся до сих пор соседской «спецоперацией» публика вполне себе с пониманием отнеслась бы к вынужденному закручиванию гаек. Чай оно не в первый раз...

Однако Касым-Жомарт Кемелевич показал умение не только долго запрягать, но и быстро ехать. Он, во-первых, объявил о «переходе к президентской республике с сильным парламентом», что, по сути, можно считать эвфемизмом президентско-парламентской республики. А во-вторых, де-факто дал старт конституционной реформе, анонсировав переделку сразу трех десятков статей Основного закона. Причем заниматься этим, по всей видимости, предстоит наследнику Нацсовета общественного доверия — Курултаю, каковой можно считать чем-то вроде общенационального конституционного собрания. И хотя костяк его, судя по всему, составит все тот же «потешный» НСОД, к ним вполне могут подключить серьезных правоведов, которые в наших палестинах до сих пор не перевелись.

Говорим «партия», подразумеваем...

Так что, вполне вероятно, где-нибудь к концу осени страна получит проект новой Конституции, который, не мешкая, вынесут на всенародный референдум — дабы не нарушать традицию. А там назначат на январь-февраль 2023-го «очередной внеочередной» парламентский плебесцит. Тем более что к тому времени президент, как он обещал 1 марта и подтвердил пятнадцать дней спустя, покинет капитанский мостик партии власти. А следом за ним, как у нас водится, партию «Аманат» (в девичестве — «Нур Отан») покинут сначала акимы (их теперь освободят от «общественной нагрузки» в виде председательства в «обкомах и райкомах»), а затем и министры — ибо состоять в партии, которой рулит не Ноль Первый, им станет просто в тягость...

В новых реалиях «партия власти» утеряет свой главный, а по существу, единственный ресурс — административный. А без него доминирование «Аманата» в парламенте потеряет для президента всякий смысл. Более того, депутатский корпус в его нынешнем виде станет «тормозом реформ», о чем осенью, на открытии очередной парламентской сессии, вполне может объявить депутат (или группа депутатов), пришедший в мажилис в рамках «токаевского призыва». Таким образом, президентское Послание от 16 марта можно считать точкой невозврата назарбаевской эпохи. Другой вопрос: что придет ей на смену?

Отложить нельзя построить

Прямого ответа Касым-Жомарт Кемелевич не дал, да его и не может быть сегодня. Ведь большинство обозначенных им политреформ принесут первые плоды (если вообще принесут) не через месяц, и даже не через год. Но как бы то ни было, глава государства запустил важнейший для продекларированного строительства «Нового Казахстана» механизм обновления правящей элиты. Объявленный им переход к пропорционально-мажоритарной (а на нижних этажах представительной вертикали — исключительно мажоритарной) избирательной модели — шаг в условиях усиливающейся внешней турбулентности откровенно рискованный. Собственно, Касым-Жомарт Токаев прямо сказал об этом: «Скажу откровенно, некоторые эксперты и государственные служащие советовали мне не торопиться, отложить эти планы до лучших времен. Дескать, зачем менять систему, если ее можно использовать в текущей ситуации в своих интересах. Другие вполне обоснованно опасались разгула уличной демократии, предрекая различные негативные сценарии наподобие горбачевской перестройки, тем более геополитическая обстановка крайне осложнилась. Но я твердо убежден: нашей стране все же нужны кардинальные реформы. В противном случае — застой».

А о том, что такое «застой», хорошо известно моему поколению, заставшему брежневский «золотой век» СССР. При относительном внешнем благополучии советских людей застой времен «дорогого Леонида Ильича» подточил социально-экономическую базу «Союза нерушимого» и привел вскоре к его распаду. И Токаев, будучи по «происхождению» советским человеком, разумеется, держит в уме подобную участь для возглавляемой им страны. Все его инициативы с момента прихода к рулю Казахстана, начиная со «слышащего государства», продиктованы стремлением вырваться из «зоны застоя». А что нужно для того, чтобы разогнать застоявшуюся в венах государственной системы кровь? Ответ очевиден: политическая конкуренция и социальные лифты. Причем одно невозможно без другого.

Попытки запустить такие лифты внутри жестко монополизированной политической системы обречены на провал: убедиться в этом мы могли на примере прошлогодних нуротановских праймериз, когда пришедшие в партию, а затем и в парламент новые лица были нивелированы прежней монополией одной партии при декоративной роли так называемой «парламентской оппозиции». Про маслихаты и говорить нечего — господство в них партии, возглавляемой «первым секретарем обкома»-акимом, монополизировало местную власть еще сильнее центральной, убивая политконкуренцию в зародыше.

Риск — президентское дело

И вот теперь предпринята попытка ввести, как выразился президент, «новые правила игры». Спросите, чем рискует Касым-Жомарт Токаев? Как ни странно, очень многим. Его мартовские реформы сильно запаздывают — как по объективным (пандемия, январь), так и по субъективным (сопротивление и откровенный саботаж «старой гвардии», активные, временами яростные информационные атаки на «Ноль Второго», на наших глазах ставшего Ноль Первым) причинам. Кроме всего прочего, сказывается вполне понятная боязнь «уличных сценариев», чреватых потерей управляемости страны. Актуальны ли эти риски сегодня? Как сказал бы профессиональный социолог, скорее да, чем нет.

Но президент Токаев все равно идет на риск ради гипотетического обновления. Тем более форс-мажор у северного соседа не оставляет выбора ни власти, ни нам, ее подданным. «Перемен! Мы ждем перемен!» — поет с пластинки вечно живой фронтмен группы «Кино». Мы уже дождались их провозглашения. Осталось дождаться результатов...