Казахстан
+1°
Boom metrics
Сегодня:
4 февраля 2009 14:20

Легендарный дирижер Владимир Спиваков в гостях у "КП"

Руководитель и дирижер Государственного камерного оркестра "Виртуозы Москвы", народный артист СССР Владимир Спиваков ответил на вопросы читателей в среду, 4 февраля.
Источник:kp.ru

Владимир Теодорович Спиваков ответил на вопросы читателей среду, 4 февраля.

Общение происходило в видеорежиме. Сейчас здесь можно посмотреть фрагменты трансляци и прочитать стенограмму беседы.

- Здравствуйте, уважаемые наши зрители. Хотим вас обрадовать, наша онлайн-конференция все-таки сегодня состоится. У нас в гостях легендарный дирижер Владимир Теодорович Спиваков. Спасибо большое, что вы к нам приехали, Владимир Теодорович.- Спасибо вам.- Как добрались? - Очень хорошо. Я в перерыве между двумя репетициями, так что времени у меня особенно нет, но пробок сегодня тоже не было в Москве, так что доехали хорошо. - Перейдем тогда к вопросам наших читателей. Вопросов пришло очень много. Первый вопрос такой и самый главный на нашей онлайн-конференции. В этом году «Виртуозы Москвы» отпразднуют свое 30-летие. Сегодня камерный оркестр имеет имя, статус, славу и свою благодарную публику. Но как-то вы заметили, что в формировании настоящей личности важны три главных обстоятельства – талант, наши корни, жизненные уроки и препятствия. Скажите, пожалуйста, как все начиналось и какую роль в формировании «Виртуозов Москвы» сыграли как раз эти три важные вещи?- Если говорить о таланте, то я действительно собрал потрясающих музыкантов, талантливейших представителей московской консерватории в основном. И это были ученики выдающихся учителей – Давида Федоровича Ойстраха, Мстислава Леопольдовича Ростроповича, Юрия Исаевича Янкелевича и многих-многих других. Я собрал друзей, так сказать, это корни московской консерватории, это традиции. Сами понимаете, назвав имена этих учителей, что это просто гиганты были в то время. ДА и с расстояния сегодняшнего дня тоже можно сказать, что их значение ни в коей мере не уменьшилось. Что касается препятствий, то они есть у всех, и у «Виртуозов Москвы», в том числе, их было даже чересчур много. Главным образом, это было связано с отсутствием помещения для работы, потому что для того, чтобы что-то создать и вообще качественное создать, естественно, что требуется очень большая работа. И мы не могли репетировать просто, негде было. Репетировали в кочегарках, репетировали в помещении столовых, когда они закрывались, в разных клубах, даже в военных клубах. Постепенно люди нас начинали узнавать и уже просто это были тогда не клубы, а академии военные имени Фрунзе, мы там репетировали. Потом я встретил как-то на улице нашего бывшего посла Советского Союза в Германии Валентина Михайловича Фалина и он в то время был, его назначили главой АПН, он меня спросил – Володя, вы почему такой грустный. Я сказал – ищем помещение, нужно репетировать «Виртуозам Москвы», заниматься много, не можем найти. Он говорит – пока я глава АПН, с понедельника зал ваш, бесплатно. И мы там очень много времени провели, репетировали, как полагается, для того, чтобы достичь каких-то результатов. Но были и самые разные препятствия, даже политические. Об этом никто не говорит никогда, но в начале «Виртуозов Москвы» встретили в штыки все официальные организации, включая министерство культуры. Что это такое, «Виртуозы Москвы», какое арагантное название. Но когда было объяснено, что есть «Виртуозы Праги», «Виртуозы Чикаго», «Виртуозы Бостона», «Виртуозы Рима» к нам приехали, наконец, тогда это как-то сдвинулось с мертвой точки и постепенно «Виртуозы Москвы», которым практически через несколько месяцев после их создания шли предложения о гастролях на западе, то министерство культуры обычно отвечало, что такого оркестра нет. Наконец, случилась в Москве Олимпиада 1980 года, как вы знаете. ИЗ министерства культуры ушел замечательный человек, бывший тогда замминистра культуры Владимир Иванович Попов, ушел как раз вот одним из руководителей Олимпиады. Он мне дозвонился и сказал – завтра «Виртуозы Москвы» могут играть на открытии Олимпиады в Пушкинском музее, приезжает лорд Килланин. Я говорю, конечно, можем. Мы приехали туда, сыграли, весь зал встал и первым вскочил лорд Килланин. На следующий день была статья в «Правде» «Есть такой оркестр». Ну, раз «Правда» написала, значит, действительно есть такой оркестр. Ну, еще много о чем можно рассказывать, потому что действительно 30 лет никуда не выкинешь, были такие истории, о которых обычно не пишут и не рассказывают. У нас однажды остался один музыкант за границей. - Выехали?- Выехали, он остался во Франции, в городе Мельтони. Причем, это был мой друг. Он играл на моей скрипке. И накануне он себя очень плохо чувствовал, я видел, что он нездоров и сказал ему – ты не ходи на концерт, полежи, наверное, у тебя температура. После концерта я принес ему в кровать яблочный пай с чаем, посидел около него, мы поговорили очень хорошо, а наутро он исчез. Но скрипку оставил, правда.- Просто пропал и все?- Просто пропал, да. Выяснилось, что он уехал на какой-то машине и попросил политического убежища через некоторое время. Ну, естественно, мне звонили сразу из посольства – вы немедленно должны покинуть Францию – а у нас еще впереди были концерты в Англии, в Эдинбурге, на Эдинбургском фестивале. Я сказал – нет, мы не поедем сейчас назад в Советский Союз, мы продолжим турне, ничего страшного. Как пошутил один музыкант наш тогда, Визи Полторацкий, он сказал, что Толя променял однопартийную систему на двухкассетный магнитофон. Ну, должен вам сказать, что, конечно, резонанс это имело очень отрицательный и было большое собрание министерства культуры. Поскольку я никогда не был членом партии, то я не получил выговора в личное дело, хотя три человека, члены Коммунистической партии, получили эти выговора. Тем не менее, тогда, как вы помните, может быть, министром культуры был кандидат в члены Политбюро Петр Нилович Демич. И в то время это, можно сказать, был небожитель для всех людей. И вот было это собрание, были очень резкие выступления. И вдруг мне сказали – ну а сейчас мы послушаем руководителя «Виртуозов Москвы» Владимира Спивакова, что вы можете сказать? Ну, естественно, я сказал, что это ужасно, что это отвратительный поступок и мне непонятны вообще причины, непонятно, как человек может вот так вот сделать. Особенно внутренне мне было непонятно, потому что это был мой друг, который мог мне сказать спокойно – знаешь, я хочу жить на западе. Ну и уехал бы себе спокойно другим способом, а не так, чтобы весь коллектив подвести. И я неожиданно совершенно для самого себя обращаюсь к Петру Ниловичу Демичу и говорю – Петр Нилович, скажите, пожалуйста, вас в жизни неужели никогда не предавали даже ваши друзья, не знакомые? Я не могу сказать, какое молчание гробовое воцарилось в этом зале. И вдруг Петр Нилович наклонил голову низко и сказал: «Вся голова седая от этого». И все, рассосалось. Мне потом сказали – Володя, ну какой ты молодец, что так сказал.- Правильный нашли ход, хотя, наверное, шло от души?- Конечно, от души.- Владимир Теодорович, тут же хочется спросить – как часто в жизни вас предавали?- Ну, бывали такие случаи. Я сейчас отношусь к этому спокойнее значительно, чем раньше. Хотя этого человека я в течение 20 лет не встречал. Я знаю, что он живет в Америке, знаю, что он в курсе дел. И когда «Виртуозы» приезжают в Америку и играют практически во всех крупнейших городах и залах, мне всегда кажется, что вот в один из вечеров я его увижу, поговорю с ним. Но этого не случилось. - То есть, вы ждете этого разговора, хотели бы рассказать?- Да, хотел бы.- Интересно, что бы вы ему сказали?- Не знаю, что бы я ему сказал. Во всяком случае, раньше-то я хотел ему просто намылить шею, честно говоря. Но сейчас я бы просто с ним поговорил. - Владимир Теодорович, но ведь после такого поступка пришлось объяснить всему коллективу наверняка, подобрать правильные слова, чтобы больше такого не было?- Ну, знаете, не надо было ничего объяснять, у нас было настоящая такая лицейская дружба и все всё прекрасно понимали. - Еще хочется спросить, если вспомнить те времена, когда вы репетировали в столовых, что вы говорили людям, оркестру, чтобы они поверили в успех? Дата: - Ну, всегда существует одно очень такое важное средство – это личный пример. Помимо всего прочего, была такая установка, что мы вот такая культурная единица, которая несет не только музыку, но всем своим поведением, всем своим общением с любого ранга людьми всегда должна быть очень высокая нота. Благородная, интеллигентная, уважительная ко всему, независимо от их профессии. И потом, мы вместе очень часто, особенно в городах российских, то, что называется в глубинке, ходили в музеи. У нас замечательные музеи были и есть, они, конечно, может быть, не в хорошем виде сейчас находятся, даже многие разграблены, можно сказать. Но тогда как-то еще не вывозили в таком количестве культурные ценности, как в период 90-х годов. Мы ходили в музеи в Челябинске, в Смоленске замечательный музей. Я уж не говорю о Саратове, где потрясающий музей. Ну вот так вот получили мы в связи со всем этим потрясающее отношение людей к нам. Потому что человек, он чувствует отношение к нему. И однажды я сидел в Тюмени, в своем номере занимался, позвонил в ресторане и попросил, чтобы меня покормили в четыре часа дня, сказал, что у меня есть только 15 минут на весь обед – а потом концерт. Мне сказали, что ресторан, конечно, закрыт, но мы вас покормим. Я спустился, мне дали замечательный борщ, а потом дали пельмени. И вдруг я вижу, что там повара выстроились у стеночки, так стояли человек 8 поваров. И я посмотрел на свою тарелку и увидел, что там горчицей написано – мы вас очень любим. Где такое можно увидеть?- Наверное, такие моменты….- Ну что вы, а когда публика в антракте, когда мы играли три концерта в городе Томске, приносила пирожки, теплую картошку с селедочкой. - Скажем так, вы благодарно воспринимаете такие реверансы от публики? - Это же ни с чем сравнить нельзя, ни в одной стране этого нет. - Такой душевный подход. Кстати, о странах. За 30 лет «Виртуозы Москвы», наверное, выступили во всех уголках земного шара? Фото: Вадим ШЕРСТЕНИКИН - Практически да. - Хочется спросить у вас – если оглянуться, в какой стране мира вы хотели бы жить и почему вы выбираете Россию?- Я пожил некоторое время в Испании, пожил в Париже, во Франции. Но я понял, что я там жить не могу. Знаете, дерево, оно, если пересажено в другую почву, начинает страдать, ему необходимы те минералы, которые находятся в его родной почве, где родилось это дерево. Поэтому я понял, что не для меня это все и я могу жить только здесь. - Вам не хватало окружения, атмосферы?- Мне не хватало воздуха. - Хорошо. У нас как раз про Испанию отдельный вопрос. Знаю, что в годы перестройки «Виртуозы Москвы» начинали испытывать трудности и музыканты попросили вас что-нибудь сделать, чтобы помочь. И у вас была дружба и хорошие отношения с зятем короля Испании и это позволило перевезти чуть ли не весь состав «Виртуозов Москвы» с мамами, с кошками, со всей средой, как вы говорите, в Испанию и там образовалась даже некая деревня такая, да?- Да, можно сказать. - Можно ли вот об этом периоде немного поподробнее?- Действительно, я очень давно познакомился с герцогом Бадахосом, он был мужем доньи Пилар, родной сестры короля Хуана Карлоса. Это был исключительной культуры человек, он замечательно играл на рояле и даже хотел сыграть несколько концертов Баха с «Виртуозами Москвы». Мы провели совместно несколько фестивалей в Марбее, которая теперь славна совсем другим. Раньше еще там ничего не было того, что здесь сейчас есть. Но там проходило несколько фестивалей, мы принимали в них участие. И в один прекрасный день, когда мы с Сати ужинали дома у них, в загородной резиденции, он спросил, что ты такой грустный, Владимир? Я говорю, что вот сейчас такое время тяжелое, оркестр распадается и, наверное, «Виртуозы Москвы» больше никогда не будут существовать. Он сказал – этого допустить невозможно, потому что «Виртуозы Москвы» это не только русская культура, это мировая культура, и я помогу. Куда-то ушел. И через пять минут возвращается и говорит – вы можете все приехать в Испанию.- Жить?- Да, жить. У вас будет контракт с фондом принца Астурийского, принца Филиппа, и все семьи, все члены семей «Виртуозов» могут получить в испанском посольстве визы. Что и было сделано. Пришел директор с полиэтиленовым мешком, протянул огромное количество паспортов и не глядя совершенно там шлепали эти визы. Ну, все приехали. Надо сказать, что у моей жены, у Сати, было очень плохое настроение. - Почему?- Ну вот она считала, что это ошибка, что «Виртуозы Москвы» не должны были так делать. Но это, мне казалось, единственной возможностью, чтобы как-то сохранить этот коллектив еще хотя бы на некоторое время. НО условия были очень хорошие, отношения, особенно из-за того, что в этом княжестве, Астурия, было очень много как бы это сказать, русских испанцев, то есть, испанских детей, которые после войны жили в России, говорили на русском языке. И очень помогали они нам во время первых лет жизни. Но потом прошло некоторое время, мы участвовали, надо сказать, что королевская семья исключительным образом относилась к России. Например, когда случился путч в 1991 году, то именно из королевского дома, от Ее Величества королевы Софии поступило предложение вместе с хором княжества Астурия сделать такой концерт в защиту демократии в России. Она приехала сама вместе с принцем Филиппом, мы играли духовную музыку. И после того, как мы исполняли коронационную мессу Моцарта, на приеме она подошла, вдруг запела эту же мессу со словами. Я говорю – Ваше Величество, откуда вы знаете это, откуда вы знаете слова? Она говорит – я в Греции, в хоре, пела эту мессу.- Ничего себе.- Так что это было приятно. И отношение было исключительное. Я самые светлые воспоминания сохранил об этом. Сейчас, так сказать, те зерна, которые были посажены, дали плоды, потому что очень много педагогов работает в консерваториях в Испании. А я в знак благодарности за то время вот уже не знаю сколько лет, больше десяти, даже больше пятнадцать, по-моему, по просьбе королевского дома являюсь президентом конкурса имени Сарасаты, Пабло Сарасаты, в Памплоне, который проходит каждые два года. Там конкурс вокалистов, который возглавляет Хосе Карерас и конкурс скрипачей. И вот я возглавляю конкурс скрипачей. Ну, это такая моя форма благодарности. - Ну, вы вернулись?- Я вернулся. И более чем половина музыкантов тоже захотела вернуться. Я вот был как раз на стороне тех, которые хотели вернуться, да. А поскольку я считал, что у людей должен быть выбор, то я никогда не препятствовал желаниям музыкантов жить в Испании или в Америке, или в любой другой стране. Могу лишь сказать, что все люди, которые когда-либо играли в оркестре «Виртуозы Москвы» и потом уехали, они заняли очень высокие позиции и в других оркестрах в разных странах – и в Америке, и в Израиле, и в Голландии, и в национальном оркестре в Испании, и в Италии. Везде.- Владимир Теодорович, а не было ли страшно на тот момент? Ведь фактически «Виртуозы Москвы» разделились на две части. Одна осталась, другая уехала и надо было заново начинать?- Первое время мы приглашали, как мы их называли, испанцев, сюда, в Москву.- То есть, своих испанцев?- Да, своих испанцев. Чтобы как-то вот этот вакуум заполнить. Потому что опыт, конечно, колоссальный был совместной работы на протяжении такого количества лет. и новые музыканты не могли еще вписаться так в коллектив, чтобы это было незаметно. Но потом постепенно молодые люди пришли и заняли места тех, кто остался в Испании и «Виртуозы Москвы» прекрасно существуют. Мы проехали вот этот 30-летний наш тур, начали с Канады и с Соединенных Штатов Америки. И все залы были переполнены. И впервые в Эвери-Фишер Холл, и в Чикаго – в Симфони-холл, и в Торонто, и в Ванкувере люди сидели на сцене. Обычно я это делаю здесь, в России, для тех школьников музыкальных училищ или там школ, для ветеранов, для неимущих людей, которые не могут купить билет. А вот там сидели люди, которые вполне обеспеченные, это меня, конечно, очень удивило, так же, как удивило вообще всю американскую публику. И я очень счастлив был, когда мне позвонил наутро вице-президент «Коламбии артистс» и сказал – ты читал «Нью Йорк таймс»? Я говорю – нет, не читал, а что там такое? Там написано, что ваш вчерашний концерт – это мечта, вы обеспечены на следующие 50 лет своей жизни, своего существования. Я говорю – спасибо большое, я очень рад.- Это очень приятные, наверняка, моменты. Владимир Теодорович, вот эта ваша особенность приглашать людей на сцену. Даже в консерватории ходят слухи, мы – неискушенная публика, привыкшая покупать билеты, однажды спросили – а кто сидит на сцене? И нам женщины-билетеры сказали – это друзья и публика Владимира Теодоровича. Это не связано с тем, что вот, я знаю, у вас есть такой факт в биографии, в юности вы пробирались в консерваторию чуть ли не через крышу для того, чтобы послушать хорошую музыку? - Да, было такое время. Мы даже стояли в дружине, это тогда так называлось, и как бы способствовали легальному проходу на концерт по билетам. Но, конечно, мы пропускали тех людей, которые действительно по-настоящему любили музыку и хотели пойти на концерт, но не могли билета достать или купить просто, в силу материальных обстоятельств. Мы пропускали их. - А через крышу – был такой факт?- И через крышу – был такой факт.- Вспомните, пожалуйста.- Ну, это очень трудно там по всем этим коммуникациям было лазить, но действительно такое было. - То есть, вы действительно через крышу пробирались без билета?- Да. И не только здесь. И в Ленинградской филармонии тоже. Когда я учился там в Центральной школе при Ленинградской консерватории. - Это авантюрная черта вашего характера?- Да нет, просто очень хотелось послушать, когда приезжали такие выдающиеся люди, как, скажем, Артуро Бенедетти Микеланджели, гениальный пианист. - Владимир Теодорович, легко ли сегодня молодому талантливому музыканту стать членом коллектива «Виртуозы Москвы»?- Вакансии все вообще-то говоря заполнены. Но в принципе это возможно.- Молодежь должна к чему-то стремиться – что для этого нужно? Как вас покорить, чтобы вы взяли в коллектив?- Да меня-то покорять не нужно, нужно быть очень хорошим человеком – это очень важно. И превосходным исполнителем. Тогда есть надежда.- Все-таки есть надежда, несмотря на то, что вакансии закончены?- Конечно.- Нам еще прислали, видимо, такой родительский вопрос. Родители хотели попросить у вас совета. Знаю, что ваша мама была пианисткой и наверняка сумела вас воспитать и правильно приобщить к классической музыке. Родители интересуются, может быть, вы дадите совет – как приобщить ребенка? Потому что сегодня есть такое количество музыкальных направлений, вызывающих у родителей искренний шок. Как воспитать, как подвести правильно ребенка, чтобы музыка не вызывала отторжения? Фото: Вадим ШЕРСТЕНИКИН - Я, во-первых, считаю, что, чем больше ребенок занят, тем лучше. Вообще-то говоря, когда-то Дмитрий Дмитриевич Шостакович высказал такую мысль: моя мечта, говорил он, чтобы в школах изучали не только букву, цифру, но и ноту. Просто люди не отдают себе отчета в том, что такое музыка. Это часть истины, это часть познания мира. Это возможность какой-то гармонизации души. Если вспомнить русские традиции, даже офицерские русские традиции, то ведь у всех людей, которые приходили в кадетские корпуса или в пажеские корпуса и становились потом офицерами, у них были гувернантки или наставники, они говорили на нескольких языках и играли, как правило, на музыкальных инструментах – на гитаре или на рояле. И это им не помешало стать прекрасными военачальниками. Но это расширяло кругозор и вообще видение мира. Я считаю, что занятия музыкой ничего, кроме потрясающей пользы и это также средств общения ведь между людьми, не принесет. - Что могут сделать родители и много ли зависит от педагога? Вот интересно, то есть, должны ли родители плавно приводить ребенка, рассказывать что-то или все это можно возложить на хорошего педагога и абстрагироваться?- Ну, здесь много, конечно, путей. Родители – очень важное звено в воспитании ребенка, но и педагоги должны заинтересовать молодое существо так, чтобы было интересно, чтобы найти такой поворот винта интересного, чтобы ребенку было интересно. Вот это важно очень. И надо делать все, чтобы как можно меньше ребенок смотрел телевидения нашего. Потому что это просто какой-то яд, который вливают в детские души.- Сегодня много, да, на телевидении спорных проектов. Владимир Теодорович, а помните ли вы вот этот поворот винта, на каком этапе вы поняли, что это ваше? - По-настоящему я понял это поздно. Потому что у меня слишком много было разных интересов в молодости. Сейчас я твердо знаю, что это – мое.- Несомненно, сейчас об этом знает весь мир. В любом случае, наверняка перед вами, как перед любым человеком, стоял когда-то вопрос выбора – в ту или в иную сторону повернуть?- Ну, конечно, родители меня направляли. Вначале у меня ничего не получалось совершенно. В школе на Петроградской стороне, в Питере, в простой школе музыкальной, в районной, ничего не получалось и думали, что я вообще бесталанный мальчик. Но постепенно я как-то втянулся, услышал других, взрослых уже музыкантов, которые играли прекрасно, играли потрясающую музыку, которая захватила меня. Это была музыка Чайковского. Потом мама меня водила в филармонию, тогда не ходили в церковь, не ходили в костел, никуда не ходили. Потому что это было вопиющим явлением социалистической действительности. Но тогда ходили в филармонию, как в храм. И вот это чувство, вообще говоря, у меня до сих пор в душе, что я вот, когда вхожу в зал или когда я начинаю репетицию, или когда я только думаю о том, что будет, какую программу я буду играть или дирижировать, то у меня ощущение, что я открываю двери в храм. Помните, как в этом фильме замечательном «Покаяние»? Если дорога не ведет в храм, то зачем она?- Я понимаю, что у вас вообще существует некий ритуал. Когда мы договаривались с вами об интервью, вы попросили не звонить на следующий день после концерта. Вы сказали, что вы отдыхаете. Вы не могли немного рассказать – что это такое? Вы отдаете и потом вам нужно восстановиться?- Дело в том, что я не могу отдыхать. Это просто, как говорят французы, обцесьён, обсешн по-английски – наваждение. Невозможно остановить музыку, которая в голове звучит. Поэтому я, как правило, не сплю всю ночь после концерта. Не действует ни снотворное, ни алкоголь – ничего не действует. Я не могу заснуть, все время перед глазами партитура или звуки, или я вспоминаю ошибки, которые были, даже мелкие какие-то.- То есть, концерт проигрываете, он перед глазами?- Да, поэтому я просил не звонить мне на следующий день.- Потому что вы спите днем, извините за любопытсиво?- Потому что я днем вялый и никакой просто на следующий день.- А когда же наступает результат, когда вы понимаете, что, ну, должно же быть одухотворение после этого процесса? - Как только я беру в руки скрипку или открываю партитуру, все начинается… Все возвращается, да.- Владимир Теодорович, очень хотели поговорить о международном благотворительном фонде Владимир Спивакова, он существует уже порядка 15 лет, даже больше. Что за это время вы успели сделать, чем гордитесь? - Ну я вообще думаю, что это самое лучшее, что я сделал в жизни. Потому что я вижу результаты этих 15 лет. Начали с нуля, идея была просто очень простая – помогать в то сложное время молодым талантливым людям и как-то сохранить это культурное пространство, которое на глазах разрушалось. И до сих пор разрушается. Так что культура, музыка, в частности, живопись, другие виды искусства, литература – это вот те ниточки, которые продолжают связывать людей между собой. Я считал это важным. И я счастлив, когда я вспоминаю маленьких детишек 8-летних, которые приходили в таких чулочках плохих, знаете, в рубчик. И одевались они очень плохо, но были замечательными, талантливыми детьми. И сейчас я вижу красивых молодых людей, которые раскрепощено играют, получив международное признание. Девочка получает, допустим, «Золотой саксофон» в Токио. Мальчик из простой семьи получает Гран при на международном конкурсе в Нью Йорке «Золотой аккордеон». Какой-нибудь там гобоист получает Первую премию в Швейцарии. Ну и так далее и так далее. И становится вообще первым гобоем одного из лучших европейских оркестров в Амстердаме. Ну, это счастье большое. Потому что ты видишь, что то, что ты посадил, дает плоды. - Как-то в разговоре вы сказали, что на сегодняшний день у наших музыкантов нет возможности играть на хороших инструментах. Интересно на эту тему поговорить. Фонд ваш помогает, я так понимаю? Не могли бы вы немножечко рассказать о состоянии дел на сегодня в этой области в России?- Ну, за все, конечно, ответить не могу. Но, думаю, что, если присмотреться к Госколлекции, которая когда-то существовала, она совсем не та. А потом, с распадом Советского Союза, когда государства образовались, раньше это были республики, то есть, единая страна, где до сих пор находятся инструменты из Госколлекции. Многие инструменты вообще утеряны или в ужасном виде. К тому же, даже на конкурс Чайковского инструменты выдаются за неделю до выступления. Это все равно, что человеку, не умеющего как следует кататься на коньках, выдать беговые коньки и отправить куда-нибудь в Саппоро на соревнования. Люди не справляются и теряют очки. И мы проигрываем всем западным музыкантам из-за этого, потому что они годами играют на инструментах, там существуют фонды. Приезжают сюда – играют на Гварнери, на Страдивари, на Гваданини. Как объявляют эти инструменты – просто сердце сжимается. Ну из-за того, что у нас не так. Все, что я могу сделать, я делаю. Я договариваюсь с мастерами на западе, привлекаю их как бы к такому движению благотворительному, привлекаю их души. И удается иногда не по бешеной цене покупать достаточно хорошие инструменты. Это важно. Потому что ребенок не может на табуретке играть. Нужно, чтобы у него было какое-то восприятие звуковое. Так формируется звук. Также и для оркестров тоже очень важно. Ведь самые плохие инструменты в российских оркестрах. Во всем мире. Тут недавно мне пришло письмо из третьесортного, ну, может, второсортного, не будем уж так обижать американский оркестр, из второсортного американского оркестра, что у них проблемы в связи с кризисом с финансами и они решили расстаться с частью своей коллекции, которой обладает оркестр. Так вот, в этой части коллекции было 11 инструментов Антонио Страдивари. Несколько инструментов Бергонци, великолепные альты Стайони. Это все огромные деньги, но, конечно, мы не можем себе позволить такие инструменты приобрести. Хотя для государства это было бы здорово. А когда я был еще молодым, ко мне пришел один русский офицер в Америке и сказал, что у него есть квартет инструментов Страдивари. То есть, две скрипки, альт и виолончель. Который был сделан самим великим мастером именно как квартет. И что он хотел бы продать каждый инструмент по 100 тысяч долларов в Россию. Как русскому человеку, ему хочется, чтобы это было в России. Я написал письмо в министерство культуры, я тогда был заслуженным артистом РСФСР, но спустя месяцев восемь я получил ответ, что министерство культуры не считает целесообразным подобную покупку. Вот и все. А сейчас бы мы имели квартет Страдивари, уникальный, он бы стоил, наверное, 40 миллионов долларов. - Возможно, в тот момент в министерстве культуры не нашлось человека, который понимал бы, что это значит. Такое тоже может быть?- Да.- Владимир Теодорович, такой простой вопрос – какую музыку вы слушаете, когда отдыхаете дома или в машине?- Как правило, я слушаю классическую музыку все-таки.- Безусловно. А что?- Разные произведения, которые я, может быть, через года два буду исполнять сам. Просто мне для ознакомления или чтобы посмотреть, что я могу сделать с этим.- Но ведь бывают моменты, когда вы предпочитаете выйти на концерт и послушать какую-то современную музыку?- Что вы имеете в виду?- Элтон Джон.- Элтон Джон. Послушали. Приедет он сюда к какому-нибудь олигарху за 2 млн. долларов, споет несколько песен, покажет свой камзол с бриллиантовыми пуговицами. Уедет. Ну, был Элтон Джон, прекрасный артист. Замечательные песни у него. Особенно если они связаны с какими-нибудь трагическими обстоятельствами. Но это не то, что остается в душе после исполнения какой-нибудь духовной музыки. Скажем, «Колоколов» Рахманинова. Это надолго живет в тебе и таким светом отсвечивает. И ты сам другим становишься.- Безусловно. Даже не думала сравнивать два этих абсолютно разных явления в нашем мире. Но хочется просто понять, вы, как человек, иногда обращаете внимание на современную музыку? Вы иногда думаете про себя – вот это неплохо? - Иногда я в Америке когда бывают, хожу на Бродвей смотреть мюзиклы. Скажем, вот потом здесь римейк сделал Киркоров с «Чикаго».- Вы видели это? Фото: Вадим ШЕРСТЕНИКИН - Видел. Но там немножко совсем другое дело было. Там был также мюзикл «Ай крейзи фор ю» по Гершвину. Меня потрясает, как работают эти артисты бродвейских театров. И каждый день с каким накалом, с какой точностью, как играют оркестры замечательно. Там есть чему поучиться. - И тоже что-то останется внутри?- Конечно. Плюс к тому, я люблю ходить в театры в Англии, в Америке, во Франции. Даже если я в такой степени не знаю язык, чтоб сходу перевести вам Уитмэна поэзию, да, с английского на русский или там Сартра, или Пруста. Но все равно это интересно. Особенно если большие актеры. - Спасибо. Владимир Теодорович, хочется узнать еще нашим читателям про вашу любимую скрипку. Расскажите нам про свой любимый инструмент?- Я играю на скрипке Антонио Страдивари, которая мне не принадлежит. Две семьи сложились вместе, организовали как бы сообщество такое и дали мне в пользование в пожизненное вот этот инструмент. Они платят страховку. Украсть ее, конечно, можно, но нельзя продать. Потому что он известен во всем мире. Но я получаю большое удовольствие.- Как давно появилась у вас скрипка?- Лет семь назад уже. - Греет вам душу такой инструмент?- Конечно. Играть на такой скрипке – наслаждение. Сюрпризы даже некоторые она мне иногда преподносит. Потому что я не ожидал, что я на ней смогу сыграть концерт Шостаковича. Потому что наверняка, когда делал эту скрипку Антонио Страдивари, 300 лет назад, в 1712 году, он не предполагал, что родится Дмитрий Дмитриевич Шостакович или что он напишет такую музыку. Он не предполагал, что на этой скрипке будет звучат вот такая музыка. Музыка крови, музыка оголенных нервов, музыка, рассказывающая о сталинском терроре, о гибели безвинных людей, об уничтожении интеллигенции. НЕ предполагал точно. И вот я боялся, думаю, как это вообще будет, вынесет ли Антонио?- Вынесла.- Вынесла, да. К моему большому удивлению.- Приятный момент. Владимир Теодорович, так мы плавно перешли к вопросу, который у вас тоже хотели узнать. Недавно ЧП случилось у Юрия Башмета в Турине. Ему порвали струны во время концерта. Бывала ли у вас такая казусная ситуация, когда приходилось выходить из положения?- У него, насколько я понял, вырвалась пуговица из абичайки. Это такая кнопочка, которая держит всю эту структуру – подгрифник, струны и т.д. Абичайка –это одно слово, а не две. Это дерево, которое скрепляет между собой две дэки – верхнюю и нижнюю. Ну, как правило, зависит от климата. Можно заранее предположить, что это может случиться. Просто надо внимательнее прислушиваться к своему инструменту, как к собственному организму. Единственное, что у Юрия Абрамовича есть такое свойство: любую мелочь превращать во вселенскую историю. НУ, это очень, как вам сказать, отвечает сегодняшнему дню. Как говорил раньше Ростропович, о чем бы не писали, лишь бы писали.- Лишь бы писали. А вы что скажете?- Вы знаете, у меня один раз в жизни порвалась струна. Но, как правило, я слышу. Это бывает слышно, она начинает так свиристеть чуть-чуть, иначе звучать. Если внимательно прислушаться, то вы понимаете, что она «заболела». Или надо чаще менять. Конечно, климат имеет огромное значение – старые инструменты очень быстро впитывают влагу и очень медленно ее отдают. Предыдущий инструмент у меня был, Франческо Гобетти, тоже итальянский это инструмент, моего учителя Юрия Исаевича Янгелевича, и сделан он был в Венеции. Так вот, когда я приезжал в Венецию играть в театре Феничи или еще где-нибудь, он болел, страдал от огромного количества воды. Скрипка кашляла, чихала, я не мог найти на ней ноты некоторые. То же самое в Рио де Жанейро когда я прилетал, а приходилось играть такие виртуозные пьесы Паганини, скажем, на концертах. И я брал иногда у местных музыкантов инструмент, потому что невозможно было просто играть.- То есть, если инструмент заболел, вы даете ему больничный?- Да. - Как известно, в свое время вас не приняли в специализированную школу при Ленинградской консерватории. В анкете значилось, что ваш отец работает врачом-диетологом, а тогда начинался процесс над врачами-убийцами. Поэтому несколько лет вы учились в обычной музыкальной школе и только в 10 лет вас все-таки зачислили в музыкальную десятилетку. А вы помните, это время вас не сломало?- Нет, что вы, абсолютно. В детстве что может сломать? Детство есть детство. Счастливая пора. Мы возвращаемся туда время от времени. И когда говорят ностальгия, вот, скажем, то это в большой степени ностальгия по самому себе. И по прошлым своим годам, по детству, в частности. Нет, меня не сломало ничего, наоборот, я с удовольствием вспоминаю это время. - Закалило? Или прошло мимолетно?- Нет, мимолетно не прошло, но я действительно не испытываю никаких негативных тут ощущений в связи с этим. - То есть, не хочется прийти к преподавателям?- Преподаватели были чудесные, мы очень любили своих преподавателей.- Владимир Теодорович, с чего начинаете ваше утро – читаете ли вы газеты, Интернет?- Нет, не читаю. Я быстро пью чашку кофе или чая и мчусь на очередную репетицию.- А волнуют ли вас политические, экономические события, которые происходят в мире? Следите ли вы за ними?- Ну так, отчасти, конечно. Стараюсь исправлять некоторые ошибки, которые, как мне кажется, происходят. Вот вчера был съезд грузин в России, например. Тогда, когда случился такой переломный момент в отношениях, ведь очень многие грузины, которые живут в Москве, они пострадали. И с российской стороны, как мне казалось, тоже было много ошибок и крайностей. Ну, со своей стороны я считал своим долгом как-то исправить положение, сделать то, что я могу сделать. Скажем, когда сациви стало называться курицей в ореховом соусе, то я послал через свой фонд три инструмента в подарок в Грузию, в консерваторию, в училище и в школу.- То есть?- Ну, быть отрешенным от того, что происходит в государстве, тоже невозможно.- А можно ли поговорить с вами об экономическом кризисе? Как вы считаете? Строите ли вы какие-либо прогнозы по этому поводу? - Я боюсь одной вещи, честно вам признаюсь. Что нужда вот настоящая, такая крутая нужда, она может стать шестым чувством, которое поглотит все предыдущие пять. Я бы этого не хотел очень. Я рассчитываю на долготерпение граждан России. С другой стороны, я понимаю, что люди чему-то научатся другому, будет новое качество отношений и в том числе экономических. И когда-то в средние века существовал такой трактат о пользе безвыходных ситуаций. Я думаю, что кризис пройдет, вечно он продолжаться не может. Надо, конечно, проявить большое терпение. У нас тоже рушатся концерты. Могу вам сказать, что «Виртуозы Москвы» потеряли практически концерты во всей Восточной Европе – в Праге, Будапеште, в Бухаресте, в Белграде. Это нормальное явление сегодняшнего дня, но мы плакать не будем. Мы, наоборот, будем утешать своей музыкой других. - Вот говорят в России психологи, что с наступлением кризиса психика людей так реагирует, что им хочется душевного наполнения и залы консерватории должны быть полными. Вы это уже чувствуете?- Так и есть. Конечно, когда некоторые уважаемые даже люди посредством экрана телевизора говорят, что они думали, что плохо, а на самом деле это вообще катастрофа полнейшая, то мне кажется, что это нехорошо так говорить людям. - Будем надеяться, что кризис все-таки пройдет. И еще будем надеяться, Владимир Теодорович, что вы нам немного расскажете о себе, как о человеке. Публика видит вас на сцене и всегда в одном образе. Очень бы хотелось понять, как вы отдыхаете? Фото: Вадим ШЕРСТЕНИКИН - Я не умею отдыхать совершенно. Единственное, что я отдыхаю с детишками со своими, всей семьей. Я вообще люблю, когда много людей сидит за столом. Я люблю, когда оркестр целиком сидит, 110 человек, за столом. Это национальный филармонический оркестр России, я имею в виду. Я люблю, когда 30 человек «виртуозов» сидит за столом, все мы обедаем или ужинаем, и шутим.- Часто такое?- Да, бывает очень часто. И люблю, когда семья. Это возвращает меня к каким-то евангельским временам.- А так вы не отдыхаете, у вас нет любимых стран?- Нет, я готовлюсь к тому, что будет в следующем сезоне. Я читаю, я работаю над партитурами, я стараюсь еще держаться на плаву, как скрипач, поскольку есть много концертов и приглашений. Так что отдых у меня специфический. И члены моей семьи проявляют огромное терпение. Я очень им благодарен за это.- А можно ли представить такой момент, что однажды вы стоите у плиты и готовите любимое блюдо? Такое бывает?- Это детям я готовлю завтрак. Ну, яичницу, конечно, я могу пожарить совсем неплохо. Накрыть на стол красиво тоже могу. Ну, поджарить мясо могу неплохо. Рыбу не берусь, это значительно сложнее. Ну, салат можно сделать хороший. Но с ножами лучше дела не иметь все-таки. Потому что левая рука, если ее уколешь или порежешь, все-таки это тот инструмент, который нам нужен каждый день, каждый час.- Владимир Теодорович, а какой мелодией звонит ваш мобильный телефон?- Андрюша Миронов поет у меня «Молчите, молчите…»- Не шутите?- Абсолютно. Я просто не взял на эту запись свой телефон, но можете поверить, что это так. - Это особое отношение к Миронову?- И к Миронову, и к тому, чтобы поменьше звонили.- Не любите, когда вам надоедают лишними звонками?- Ну, как сказала одна наша близкая подруга на отдыхе, особенно – вы в хорошем настроении, значит, вам еще не звонили?- Владимир Теодорович, а как воспитываете своих детей?- Плохо, я плохой воспитатель. У меня нет времени, я страшно страдаю от этого. Потому что я своим детям очень мало внимания оказываю. Но у нас есть бабушка замечательная. Она воспитывает в таких старых традициях, добрых, хороших. Поэтому дети не избалованные и очень добрые. Но вы знаете, что у меня дети живут в Париже и надо сказать, что есть некоторые вещи, которые меня радуют. По части воспитания в школе, скажем, детей. Во-первых, там есть место в каждой школе, где дети могут молиться. И это место всех религий. Во-вторых, вот совсем недавно, года два назад, младшая дочь Анечка подошла ко мне и сказала – пап, мы едем в Лурд, как ты на это смотришь? А Лурд – это такое место, где съезжается огромное количество инвалидов, в надежде поправить свое здоровье. Потому что там, по преданию, Богородица явилась юным мальчику и девочке – и там забил источник. Они поехали туда. Я очень счастлив этому был. Целых 10 дней ухаживали за пожилыми людьми – мыли, кормили, ухаживали. Мне кажется, что это очень правильно.- Спасибо. Последний личный вопрос. Помните тот день, когда в первый раз увидели свою супругу, будущую?- Конечно, помню.- Можете рассказать, как это было?- Ну, это нехорошо вообще-то. Я увидел-то вначале фотографию, честно вам сказать. Как-то так получилось, что внутренний голос мне сказал, что это твоя жена. Эта девушка будет твоей женой. Ну, я, конечно, немедленно перевернул страницу. Но там была другая фотография. И опять внутренний голос мне сказал – вот эта девушка будет твоей женой. А я был убежденным холостяком в то время, совершенно убежденным. И даже встречаясь уже с будущей своей женой, тогда еще просто с девушкой, я ей сказал, что я одинокий волк и что я могу на свидание опоздать только по одной причине – если я не доиграл до конца что-нибудь или не дорепетировал. Но, к счастью, внутренний голос оказался прав. Я очень доволен своей семьей, детьми. И главное – пониманием. Потому что разные периоды в жизни человека происходят. И если взаимопонимание, взаимное уважение, то семья долго сохраняется. И дети если видят хороший пример, что важно, мне кажется, у них тоже будет хорошая семья, я надеюсь.- Дети часто бывают на ваших концертах?- Всегда вот где я бываю, они бывают. И в Россию специально приезжают на концерты. НУ, уж под Новый год, я об этом не говорю, это просто традиция. Ну, конечно, когда я во Франции играю, или когда фестиваль в Каймаре, во французском городе, каждое лето, то мы все вместе. - Владимир Теодорович, 30 лет "Виртуозам"... - Я не хотел делать конкретную дату, я не хотел, чтоб выходили люди с адресами, зачитывали такие вот слова, если изменить имя и фамилию, их можно адресовать любому человеку. Не хотел всего этого. Поэтому, с моей точки зрения, вот этот весь год нашей деятельности, он, собственно говоря, действительно юбилейный. Весь мир действительно знает, что «Виртуозам» 30 лет. Публика, которая разлетелась, как билетные птицы, по всему миру в связи с разными обстоятельствами жизни, она находится всегда с нами, во всех городах. Море цветов, к удивлению местных жителей, там, скажем, французов, англичан и американцев – там не так часто принято, что дарят цветы. Но когда несут цветы к сцене, я всегда знаю, что это наша публика, что это наши любимые слушатели. Единственное, что я думаю, что мы сделаем концерт в начале июня, после лондонского нашего концерта в Барбикан-центре в Нижнем Новгороде, где мы 30 лет тому назад сыграли свой первый концерт. Но без официоза. Не хочется мне этого.- А потом – за одним столом?- А потом сядем и отметим.- А как сегодня себя чувствуют два члена коллектива «Виртуозов Москвы»? - Это чудесные ребята, блестящие профессионалы и очень хорошие люди. Не могу порадовать пока особенно ничем. Потому что Денис Шульгин, у которого очень много травм черепно-мозговых, ему нужно будет делать операцию, у него сломан нос, он с трудом дышит. А второй, Егор Цай, к сожалению, пока тоже не может вернуться в строй, потому что, получив 11 ножевых ран, у него были перерезаны сухожилия на левой руке. И из-за этого два пальца просто пока не работают. Но у меня надежда на то, что он человек очень сильный, внутренне очень собранный, что все-таки он как-то разработает их. Я понимаю, что с этим придется жить. У меня тоже был сломан палец и до сих пор я испытываю некоторые затруднения при игре. Особенно из-за того, что я раньше времени снял гипс. Потому что нужно было играть через два месяца в Карнеги-холле в Нью-Йорке, естественно, надо было готовиться. Так что я очень хорошо понимаю, что это такое. Так что я надеюсь, я их очень люблю и «Виртуозам Москвы» плохо без них.- Будем надеяться, что они вернуться?- Да, я очень благодарен. К тому же, хочу сказать, что мы получили такое количество от простых людей из разных стран мира сочувствия, соболезнования, участия какого-то человеческого, вы представить себе это не можете, насколько это было трогательно со всех концов мира получить такое сопричастие душевное. И, конечно, врачи наши сделали все для того, чтобы их поднять на ноги. Особенно в клинике имени Склифосовского.- Будем надеяться, что они справятся и скоро мы увидим их на сцене.- Я тоже очень надеюсь.- Владимир Теодорович, хочется завершить наш с вами разговор какой-то позитивной нотой. Если помечтать, в ближайшие 10 лет какие грандиозные планы вы бы строили для «Виртуозов»? Чего хотелось бы еще?- Не будем строить грандиозных планов. Я вам хочу сказать, что нас огорчают небольшие вещи и нас радуют тоже небольшие вещи. Как сказал замечательный поэт, которого я очень люблю, Иосиф Бродский, жизнь – это сумма мелких движений. - Спасибо вам большое. Спасибо за то, что пришли и спасибо за такой интересный разговор.